имеет смысла, потому что существование мира без магии противоречит основным законам мироздания. В подобном мире не могло зародиться ничего живого. Я спорила с ним и описывала Землю. Пропустив зеленоватую воду сквозь пальцы, я вздохнула, кажется, вчера он не воспринял меня серьезно, но впредь мне нужно быть более осторожной. Этот мир, новые изобретения и друзья делают меня более эмоциональной, чем я была когда-либо на Земле. Или, напротив, этот мир возвращает мне сдерживаемые до того чувства. Но определиться мне не позволили, служанка уже торопила меня и требовала выходить к завтраку. Уже освежившись, я, закутанная в пестрое полотенце, которое особым образом подвязывалось на талии и заменяло в этом мире халат. Я села за небольшой полукруглый столик, на котором меня уже ожидали золотистые, очищенные, крепкие ядра орехов, несколько видов мяса от нежно-белого до неприглядно-серого и розового, в каменных кувшинах стоял сок, на моей лепешке уже лежали нарезанные и приправленные травами овощи. Служанка знала, что я не использую магию, и каждый день заботливо, чтобы не вызвать у меня смущения, сама наполняла мою лепешку едой. Я улыбнулась, испытывая благодарность к отзывчивой, а может всего лишь исполнительной девушке.

После завтрака, наконец, в комнату впустили модистку, которая по воздуху занесла в зал шелестящую пеструю груду платьев. Энергичная, высокая и прямая, как ствол тонкого дерева, женщина окинула меня по-птичьи быстрым коротким взглядом и выудила из груды нарядов одно нежно-василькового цвета платье. Я заинтересованно осмотрела его, тонкая, газовая, однако, не прозрачная ткань оставляла открытой шею и ключицы, мягко обхватывала грудь и спускалась легким невесомым потоком к ступням. Светлый оттенок и струящийся невесомый материал, обшитый блестящими камнями, создавал впечатление льющейся воды. К платью прилагался прозрачный, мягко переливающийся серебром шарф, покрывающий руки и свободно свисающий с локтей до самого пола. Я замерла, платье было великолепно.

— Кажется, стоит примерить. — Произнесла я почти благоговейно. Никогда за всю свою жизнь на Земле я не носила подобных платьев. Прикоснувшись кончиками пальцев к ткани, я невольно проговорила. — Если бы в оттенке присутствовало немного холода, платье походило бы на застывший лед, а не на чистую родниковую воду. К моим темным волосам, мне кажется, больше пошел бы глубокий полуночно-темный цвет. Модистка вновь бросила на меня короткий острый взгляд, и, прикоснувшись к платью, пропустила магический импульс. Ткань тут же потемнела, приобретая названный мной цвет и я, приоткрыв рот, с восторгом рассматривала платье, превратившееся из рассветного водопада в усыпанное звездами небо. Светлый серебристый шарф и еще сильнее выделившиеся серебристые камни выглядели теперь как застывший лунный свет.

— Да, это то, что нужно. — Быстро произнесла я. А в использовании магии множество преимуществ, разглядывая себя в отражающем кристалле, подумала я. В тон к платью мне подобрали драгоценные камни, которые превратили мою прическу в звездную корону. Темные локоны, завиваясь вокруг хрупких камней, то прозрачных, то сверкающих при легком перемене наклона головы волосы выглядели еще воздушнее и насыщеннее, чем когда-либо. Позволив полюбоваться себе на свое отражение, я улыбнулась. Предстоящий прием, о котором я до этого времени размышляла с опасением, показался мне уже не столь страшным делом. В крайнем случае, если на нем будет что-то сложное, например, разговоры о моде или политике или танцы, в которых я не разбираюсь, можно будет просто постоять в стороне и понаблюдать за другими гостями.

С этими мыслями я спустилась в главный зал для приемов. Несмотря на еще раннее время в нем уже было достаточно гостей и слуг, разносящих напитки. Зал этот имел просто подавляющие размеры и был заполнен по обычаю этого мира мягким разноцветным, но не пестрым, а скорее почти неразличимым светом. Эти нежные оттенки, скрещиваясь и накладываясь друг на друга, создавали причудливые лабиринты света. Стены меняли под их воздействием оттенки от нежно-серебристого до пурпурно-розового, оттеняя разноцветные наряды гостей. В воздухе витал то пряный, то сладкий тонкий аромат, звуки ласкали слух, темная ткань зачарованного платья окутывала мою фигуру холодным мерцанием, и я испытала внезапный приступ счастья. Сама атмосфера этого мира располагала к удивленной радости. Хотя, может, на меня уже подействовал душистый напиток в вытянутой каменной чаше, из которой я время от времени отпивала, стоя у стены в поисках знакомых.

Первым в зале появился Джозон, ведущий под руку явно робеющую невысокую круглолицую девушку. Ее светлые старательно причесанные волосы и светло-розовое платье, украшенное живыми цветами, придавало еще большую прелесть удивленному, очень невинному лицу. Наверное, это та самая Сома, про которую он когда-то упоминал в Улмалусе, сразу поняла я и не стала подходить к другу. На мгновение мне казалось, что, несмотря на помощь и поддержку друзей, мне совершенно не на кого по-настоящему опереться, и я по старой привычке расправила плечи и вскинула голову. Больше всего на свете я не хотела поддаваться жалости к себе самой, и, размышляя об этом, я не сразу обратила внимание на подошедших ко мне гостей.

— Мари, рад тебя видеть, — улыбнулся Джозон, и неловко повернувшись к своей спутнице, продолжил. — Позволь представить тебе мою невесту — Сому.

На щеках девушки вспыхнул румянец, она неуверенно улыбнулась и взволнованно произнесла. — Госпожа Иркет, приятно познакомиться. Джозон много рассказывал о вас и ваших чудесных придумках.

— Сома, зовите меня Мари, — начала я, и, взглянув на возлюбленных, улыбнулась, но мое сердце вдруг кольнула не прошеная грусть. — Прекрасный вечер, не правда ли?

Появившийся в зале Озак под руку с Манакой Веалс быстро подошел к нам, и, бросив ничего не значащее замечание по поводу нашего вчерашнего празднования, поприветствовал меня, Джозона и его невесту. Мы еще какое-то время непринужденно обсуждали дела верфи, но когда заиграла музыка, он повел свою спутницу танцевать. Ко мне, правда, подходили маги-изобретатели с нашей верфи и вежливо приглашали на танец, но я сдержанно отказывала им, предаваясь ширящейся в груди тоске. Так я опять осталась одна, все, что оставалось мне — это наблюдать за оживленной веселой толпой. Скоро зал полностью заполнился, и когда я уже решилась уйти, не дожидаясь продолжения приема, в зал степенным размеренным шагом вошел король Терад Вал Бет Баннол Пресветлый. Одновременно все в зале пришло в движение, гости почтительно расступились, освобождая своему повелителю дорогу и выражая искреннее уважение. Король, быстро осмотревшись, внезапно остановил свой ясный взгляд на мне и мягко улыбнувшись, подал мне руку. Я, в первое мгновение растерявшись этого внимания, так как все гости тут же одновременно повернулись и взглянули прямо на меня, я, стараясь не высказывать волнения, неторопливо подошла к королю. Рядом с